Неточные совпадения
Так
на́
кол тот коровушек
Сажал!
— А пан разве не знает, что Бог
на то создал горелку, чтобы ее всякий пробовал! Там всё лакомки, ласуны: шляхтич будет бежать верст пять за бочкой, продолбит как раз дырочку, тотчас увидит, что не течет, и скажет: «Жид не повезет порожнюю бочку; верно, тут есть что-нибудь. Схватить жида, связать жида, отобрать все деньги у жида,
посадить в тюрьму жида!» Потому что все, что ни есть недоброго, все валится
на жида; потому что жида всякий принимает за собаку; потому что думают, уж и не человек,
коли жид.
У нас, главное, было бы о чем поболтать, а жить всячески можно, хоть
на кол посади — живут!
Он
сажал меня
на колени себе, дышал в лицо мое запахом пива, жесткая борода его неприятно
колола мне шею, уши.
Чуть где подданный заплакал,
Я его —
сажаю —
на кол,
И, как видите, народ
Припеваючи живет!
— Черный нос, значит, из злых, из цепных, — важно и твердо заметил
Коля, как будто все дело было именно в щенке и в его черном носе. Но главное было в том, что он все еще изо всех сил старался побороть в себе чувство, чтобы не заплакать как «маленький», и все еще не мог побороть. — Подрастет, придется
посадить на цепь, уж я знаю.
— Пугачевщина-с, вот посмотрите, и мы с вами не уйдем,
посадят нас
на кол…
— Прежде, нежели
посадят нас
на кол, — отвечал я, — боюсь, чтоб не
посадили на цепь. Знаете ли вы, что сегодня ночью полиция взяла Огарева?
— Вон у нас Цынский (обер-полициймейстер) только месяц болен был, так студенты Москву чуть с ума не свели! И
на улицах, и в театрах, чуделесят, да и шабаш!
На Тверском бульваре ям нарыли, чтоб липки
сажать, а они ночью их опять землей закидали. Вот тебе и республика!
Коли который человек с умом — никогда бунтовать не станет. А вот шематоны да фордыбаки…
— Не так, не так, не так, не так! — горячился корпусный командир, дергаясь
на седле. — Совсем не так! Братцы, слушай меня.
Коли от сердца, в самую середку, штык до трубки. Рассердись! Ты не хлебы в печку
сажаешь, а врага
колешь…
— Уж самого тебя, — проворчала мамка, —
на том свету черти
на кол посадят!
— Не захотел! — повторил Иоанн. — Сдается мне, что этот атаман есть тот самый слепой, что ко мне в опочивальню со стариком приходил. Слушайте же, оборванцы! Я вашего атамана велю сыскать и
на кол посадить!
— Ну вот, пустяки, все же приходи, — настаивала Людмила, — авось,
на кол не
посадят.
— Погоди, — произнес старый рыбак, обратившись неожиданно к корме, — одному тебе не справиться с вершами. Ванюшка! Ступай с ним.
Коли много рыбы,
посади ее в челнок, да живей домой, а верши опять под кусты,
на прежнее место.
Жутко первое время было в цепи стоять… Чего-чего не придумаешь… И убьют-то тебя, и в плен возьмут, и шкуру с живого драть будут, и
на кол посадят… А потом в привычку вошло, и думушки нет: стоишь да послушиваешь, да житье-бытье российское вспоминаешь…
На безденежное место тоже больше стараются упрятать человека маленького, смирного, не горлопана; ну, а где деньгами пахнет, так там, извините, каждый ладит или сам сесть, а
коли сам сесть не хочет, так
посадит друга и приятеля, — а не то, чтобы думали: каков есть внутри себя человек.
Чиновник. Я приведу ее в рассудок. Она у меня сейчас опомнится. Я не из чувствительных и все знаю, как дело шло и происходило, сколько тут ни замазывали. Не пускать ее и
посадить вот тут
на кресло и позвать этого мужика из сеней… Я ей вотру в рожу краску,
коли она совсем ее потеряла.
— Тоже не своей волей: в те поры, как ты к нам наехал и начал разведывать, он той же ночью влез к ней в чуланчик, в слуховое окно, и почал ее пугать: так и так, говорит, Марфушка, за тобой, говорит, наехал исправник, и он тя завтра
посадит в кандалы и пошлет в Сибирь
на поселенье, а
коли хочешь спастись, сбеги опять со мной: я, говорит, спрячу тебя в такое потаенное место, что никто николи тебя не отыщет.
— Известно что, — отвечал Артемий. — Зачал из золотой пушки палить да вещбу говорить — бусурманское царство ему и покорилось. Молодцы-есаулы крещеный полон
на Русь вывезли, а всякого добра бусурманского столько набрали, что в лодках и положить было некуда: много в воду его пометали. Самого царя бусурманского Стенька Разин
на кол посадил, а дочь его, царевну, в полюбовницы взял. Дошлый казак был, до девок охоч.
Для прекращения разбоев правительство принимало сильные меры, но они не достигали цели. Разбойников преследовали строго,
сажали живых
на кол, вешали и подвергали другим страшным казням, а разбои не унимались.
Разбойников преследовали строго,
сажали живых
на кол, вешали и подвергали другим страшным казням, а разбои не унимались.
— Тогда гуляй мечи
на смертном раздолье! Весь Новгород затопим вражеской кровью, всех неприязненных нам людей — наповал, а если захватим Назария, да живьем еще, я выдавлю из него жизнь по капле. Мало ли мешал он мне, да и тебе; бывало, ни
на вече, ни
на встрече шапки не ломал. А Захария
посадим верхом
на кол, да и занесем в его притон — Москву. Нужды нет, что этот жирный бык не бодается, терпеть нам его не след.
— Тогда гуляй мечи
на смертном раздолье! Весь Новгород затопим вражеской кровью, всех неприязненных нам людей — наповал, а если захватим Назария, да живьем еще, я выдавлю из него жизнь по капле. Мало ли мешал он мне, да и тебе, ни
на вече, ни
на встрече шапки не ломал. А Захария
посадим верхом
на кол, да и занесем в его притон — Москву. Нужды нет, что этот жирный бык не бодается, терпеть нам его не след.